Состояние счастья лидеру "Парка Горького" Алексею Белову уже не до карьеры - ему интереснее просто делать свое дело и видеть волю Божию. Отдел культуры После ухода из "Парка Горького" Александра Маршала (Минькова) в истории группы пошла черная полоса. Однако концерт коллектива в Минске подтвердил, что команда своих позиций не уступает. Да и сам лидер духом не падает. "Все промыслительно", - сказал Алексей БЕЛОВ, отвечая на вопросы журналистов и читателей в редакции "БДГ".
Вопрос от Алех: - Насколько совпал выбор названия группы с одноименным фильмом, который, кажется, вышел на Западе раньше вашего отъезда туда? Была ли группа сориентирована Б.Зосимовым на Запад изначально или просто попала на перестроечную волну?
- Да, отчасти появление такого фильма сыграло роль, но уже когда мы были в Америке. Началось же все с того, что мы собрались в студии в Парке им. Горького, построенной нашим приятелем. Потом эта студия перешла к Стасу Намину. Именно там, экспериментируя, мы и сделали первую запись. Работали в основном так: жили в студии вместе с барабанщиком Сашей Любовым, работали днем и ночью, а Коля Носков приезжал, пел и уезжал. Так появилась наша демозапись. А что касается Бориса Гурьевича Зосимова, то с ним мы практически не работали - лишь однажды при его посредничестве выступали на Красной площади вместе с Red Hot Chili Peppers.

- Одним из основателей группы был все-таки ты, а не Стас Намин?
- Господь свидетель. Он все знает… На самом деле "Парк Горького" возник стихийно. Мое участие в его создании заключено, пожалуй, в том, что, во-первых, я писал музыку и, во-вторых, мне пришлось убеждать людей, что все у нас получится. Помню, как приехал в ресторан, в котором играл Маршал, и предложил ему место басиста. В ответ он сказал: "Ну если ты просишь, то попробую. Но в последний раз". (Улыбается.) Поскольку после экспериментов советских времен надежда у музыкантов на то, что что-то может получиться, была сильно подорвана... Одним словом, взять и просто слепить такую группу невозможно. Пусть кто-то попробовал бы дерзнуть! На все была воля Божия. И уже когда команда была собрана, у каждого появилось свое дело. Если идеологией и музыкой приходилось заниматься мне, то Стас Намин выступил в роли антрепренера: за определенные проценты он переправлял нас в руки работодателей и менеджеров.

- Если говорят об американском периоде вашего творчества, то обычно в первую очередь упоминается имя Фрэнка Заппы. Он действительно помогал вам?

- Это самая легендарная личность, которую мы когда-либо встречали. Шел, кажется, 1988 год. Мы выступали в каком-то Дворце спорта в Москве. И Фрэнк, зайдя за кулисы, сказал: "Я дам вам ценные советы". Но потом мы долго не виделись - до тех пор, пока у нас не появился второй менеджер, который и перевез нас в Лос-Анджелес, где жил Фрэнк Заппа. И однажды он, позвонив, пригласил нас в гости. Мы пришли, и с тех пор он постоянно приглашал нас на все семейные праздники. А когда начали записывать альбом Moscow Calling, отсылал наши записи своим друзьям в Англию. И даже порезал песню Moscow Calling, поскольку сказал, что она длинная. В конце концов, двери для нас у него всегда были открыты. Он ведь работал по 24 часа в сутки, хотя и болел раком. В отношениях с нами он проявлял просто необыкновенную человечность! В последний раз мы видели его за 4 дня до смерти…

- Вы были знакомы и со "Скорпионз". Сейчас отношения поддерживаете?
- У меня порой не бывает времени даже маме позвонить, что не очень хорошо. А названивать "Скорпионз" в Германию... Для чего? Все должно иметь глубокий смысл.

- Жесткие ли условия диктовали продюсеры "Парку Горького" в области музыкального формата?

- Нет, хотя это было и удивительно, поскольку еще на первой пластинке мы работали с одним из знаменитейших продюсеров - Брюсом Фэйрбейрном, продюсировавшим все пластинки "Аэросмит", Брайна Адамса, а также все лучшие альбомы "Бон Джови", "Скорпионз". Брюс Фэйрбейрн дал нам полный карт-бланш. И когда позже устроил вечер по поводу нашего отъезда, то, похлопав меня по плечу, сказал: "Теперь ты сам можешь продюсировать"… А, кстати, звукорежиссер, сводивший наши альбомы Moscow Calling, Stare и Protivofazza, работал потом и на двух альбомах с "Ван Хелен". Но тогда Брюс проявил такую твердость и жестокость по отношению к "Ван Хелен", что, когда встал вопрос по поводу какого-то куска в песне, он заявил: "Будет так, как я сказал". Но с нами он так не поступал. Наверное, чувствовал, что у нас другие корни. Думаю, он понял, что столкнулся с некоей... химией, и ему было интересно наблюдать, что же из этого получится. Вероятно, он чувствовал, что его стандартный подход к музыке в данном случае не совсем уместен. Например, однажды Брюс сказал по поводу одной нашей песни: "Мне она нравится". А мы ответили: "Не хотим ее записывать, поскольку она напоминает нам "Ван Хелен". - "Это же хорошо!" - "Нет, мы хотим звучать так, как мы того хотим". И Брюс согласился.

- "Парк Горького" был своим среди чужих и чужим среди своих?
- Очень чужими мы никогда себя не чувствовали. Другой вопрос, что много времени занял процесс пропускания через себя американского образа жизни. Например, едва приехав, мы даже не знали, как стирать белье в их стиральных машинах! И потому, когда накапливалось грязное белье, собирали его в мешочки, и наш road-менеджер увозил его. Но в конце концов мы - здоровые лбы! - уже не могли жить с такой няней и начали учиться всем этим мелочам. В результате по прошествии нескольких лет чувствовали себя в Америке как дома. Однако тогда же обнажился глобальный смысл пустоты существования большинства населения Америки. Именно понимание этого и подтолкнуло нас к возвращению. Хотя, конечно, контраст был разительный. С одной стороны, мы видели страну, в которой люди страдают и вообще все очень больно, однако в то же время через эту боль пробивается необыкновенная жизнь. А с другой - страну, где вообще все есть, где все вдоль и поперек "перемазано маслом". Но вместе с тем через улыбки людей пробивается страшная пустота. Я хорошо помню, как вначале эти улыбки буквально сбивали с толку, после них оставалось нехорошее чувство. Однажды встретил девушку с улыбкой до ушей, как у Гуинплена. И хотя улыбка не сходила с ее лица, в глазах читался полный ужас. На нее страшно было смотреть! Потом я даже написал песню "Резиновая улыбка". Вообще, это ужасно, поскольку в Америке культивируется именно такая норма поведения. Там все утилизировано, каждая вещь помещена в свою ячейку. И самое страшное ругательство - неудачник. Однако, думаю, ничего плохого в этом нет. Ведь еще неизвестно, кто же все-таки "удачник"! Кроме того, там в отличие от России нет понимания того, что иногда и несчастья хороши, ведь только через них можно постичь какие-то вещи.

- Сейчас ты верующий человек. Всегда был таким?
- Да. Но мое понимание Бога было связано со временем, в котором я существовал. Скажем, Бог был у меня и энергетическим, и космическим в виде всяких инопланетян. Затем я представлял его в образе некоей вселенской силы. Был еще научный и оккультный Бог. Это в то время, когда к нам в США приезжали разные академики, также фокусничавшие на эту тему: с помощью приборов они пытались замерить энергетику Бога. И, естественно, мысли в голове у меня путались. Но потом настал такой момент, когда я вдруг ощутил необыкновенную пустоту, которую не заполняло даже творчество! Именно тогда рядом со мной оказался очень глубокий человек. А поскольку я знал его много лет, то видел, какие изменения происходят в нем. В то время он был глубоко верующим. И, глядя на него, я начал обращать взор в сторону молитвослова. От меня ведь не убудет, если я почитаю утреннюю молитву, вечернюю. Пока наконец впервые не попал на исповедь, после которой все в моей жизни круто изменилось. Ко мне вдруг вернулось ощущение праздника 5-летнего ребенка, которое я уже давно потерял, поскольку музыка, секс и все, что с этим связано, притупив, вконец убили это чувство. А тут я внезапно понял, что Бог совсем не там, где я его искал. Он гораздо ближе.

- Ты веришь в неизбежность происходящего? И есть ли место случайностям?
- Раньше я любил философствовать на такие темы, но сейчас скажу только одно: все, что человек хочет узнать по этому поводу, ему дано. Надо только не полениться и отсеять истинное от ложного… Ничего случайного у Бога быть не может. Подумайте: как у создавшего все в такой гармонии, когда в мире, где сосуществуют микробы и слоны, в мире с его приливами и отливами и со всем, что мы даже не видим, могут быть случайности?! Нет, все промыслительно… Один из оптинских старцев - святой Амвросий - сказал: во всем ищите глубокий смысл. Это же сказал и Достоевский.

Вопрос Людмилы: - Что стало с тем домом, в котором не было электричества и на крышу которого сваливались проблемы?

- (Смеется.) На самом деле было два дома. Первый - в Нью-Йорке. И у нас действительно не было электричества. Поэтому для записи альбома Moscow Calling нам приходилось воровать электричество из соседнего пустовавшего дома. Второй дом - это огромный особняк в Лос-Анджелесе, в котором мы пережили землетрясение... Дома и теперь, думаю, стоят. И, наверное, кто-то там живет. Может, им снятся наши песни? (Смеется.) Или ужасы? Тайга российская, медведи... Вопрос Олега: - Уход Маршала был болезненным?

- Уход всегда болезненен. И когда Коля Носков ушел, это тоже было болезненно. Поскольку когда много времени проводишь вместе, будто срастаешься. А если человек уходит, вместе с ним словно уходит часть тебя. Но, значит, так надо. У Маршала своя успешная карьера. И слава Богу. Желаю ему успеха.

Вопрос Сергея Мартова: - Поддерживаете ли вы отношения с ребятами из бывшей минской группы "Буржуазия"?

- Я уже лет шесть наблюдаю за тем, как экспериментирует Рома Микотин. Надеюсь, что когда-нибудь он наконец выдаст свой материал на-гора. Хотелось бы, чтобы у него все получилось, поскольку Рома - талантливый парень.

Вопрос Лены: - Чего вам не хватает для полного счастья?
- Ну как бы сказать так, чтобы не слукавить?.. Человек не может быть счастлив только в одну минуту, а потом уже несчастлив. Да, у него может настроение смениться, но счастье не может исчезать или появляться - оно постоянно. И счастье, думаю, можно "приобретать" постепенно. Но для этого необходимо время и понимание. И если бы я сказал конкретно, чего же мне не хватает, то тогда мог бы исцелять людей!

- Не исключаешь, что когда-либо "Парк Горького" снова уедет в США?
- Теперь я уже стараюсь не суетиться и не надрываться по поводу того, что называется карьерой. Мне гораздо интереснее просто делать свое дело. Видеть волю Божию тоже интересно. Поэтому я абсолютно ничего не исключаю. Я предаю себя промыслу Божьему.